Альтернативное лечение рака

Раковые опухоли держат часть мутаций «про запас»

Распределение мутаций в опухолях выглядит как лоскутное одеяло: разные участки одной и той же опухоли обладают разными наборами мутаций, и если лечение уничтожает один участок, то в целом опухоль выживает за счёт «запасных игроков».

Чтобы понять, как развивается злокачественная опухоль, врачи берут у больного биопсию. Раковые клетки анализируются на предмет мутаций, после чего становится понятно, какую терапию использовать и каков прогноз. К сожалению, несмотря на такой, казалось бы, точный метод, опухоль часто не оправдывает надежд врачей: она не обращает внимания на лечение, растёт, разбрасывает по организму метастазы, и в итоге схемы лечения и прогнозы приходится значительно корректировать.

Британские исследователи из Лондонского университетского колледжа обнаружили причину такой непредсказуемости злокачественных новообразований. Учёные проанализировали раковые опухоли почек у четырёх больных, но при этом они брали биопсию из разных участков опухолей. Проверялось, как изменилась активность генов в раковых клетках, какие мутации они приобрели и не произошло ли у них каких-то хромосомных перестроек. По словам исследователей, были использованы едва ли не все возможные методы геномного анализа. Оказалось, что в отношении генетических аномалий опухоли вовсе не такие однородные образования, как было принято считать. То есть клетки из разных участков опухоли могут иметь разный набор злокачественных мутаций.

Например, у больного X в одном небольшом участке опухоли произошло удвоение хромосомного набора; этот участок стал источником метастазов. В оставшейся части основной опухоли с числом хромосом в клетках было всё в порядке, зато там обнаружилось богатое разнообразие генных мутаций. Исследователи взяли 14 проб, и только треть злокачественных мутаций оказалась общей для всех образцов. Некоторые мутации были сугубо индивидуальны: они попадались лишь в одной из проанализированных проб, и таковых в общей сложности насчитали около четверти от общего числа. Как пишут исследователи в статье, опубликованной в New England Journal of Medicine, злокачественные опухоли проявляют удивительную изобретательность: например, ген SETD2, мешающий развитию рака, в разных участках опухоли был выключен тремя разными способами.

Таким образом, когда начинают противоопухолевую терапию, под удар попадает только какая-то часть злокачественного новообразования, другие же раковые клетки находятся в своеобразном эволюционном резерве. И в случае гибели одних клеток опухоль будет расти дальше за счёт других, реализующих альтернативный сценарий развития. Это объясняет, почему попытки выстроить схему лечения на ограниченном наборе молекул-онкомаркеров часто оказываются безрезультатными: эти молекулы анализируются на материале одной–двух биопсий и полной картины рака дать не могут. То же самое относится и к клиническим прогнозам: смена хорошего прогноза на плохой может быть связана с тем, что в опухоли на первый план вышли клетки с другим набором мутаций.

Практически полученные результаты говорят о том, что наиболее эффективным методом борьбы с раком остаётся хирургическая операция, когда рак лишают всех «эволюционных резервов», за счёт которых он мог бы выжить или дать начало вторичным опухолям. Но не все опухоли могут быть удалены оперативно, и, безусловно, оптимальным выходом было бы делать в каждом случае столько биопсий, сколько требуется, чтобы узнать о болезни всё. Но, как признают сами исследователи, столь подробный молекулярно-генетический анализ — дело кропотливое и весьма дорогостоящее. Кроме того, далеко не у всех опухолей можно взять биопсию из всех нужных участков. Так что биотехнологам предстоит изрядно поломать голову, прежде чем такой тщательный анализ сможет найти применение в повседневной клинической практике.

Подготовлено по материалам Лодонского университетского колледжа.

http://science.compulenta.ru/665746/

_________________
Prius quam incipias, consulto opus est (Прежде чем начать, обдумай)

Рак атакует по всему фронту

Что может противопоставить онкологическим заболеваниям отечественная система здравоохранения?

Вот шокирующие цифры Росстата, которые пока еще не опубликованы в СМИ. Из всех умерших от рака наших граждан в 2010-м каждый четвертый покинул сей бренный мир в трудоспособном возрасте, в расцвете сил, когда еще, казалось бы, жить и жить. Всего же 290,1 тысячи россиян скончались за 12 месяцев от злокачественных новообразований, в том числе 75,3 тысячи — в активном возрасте. Такая же ситуация, по оценкам, и в 2011-м.

Здесь Россия разительно отличается от индустриальных стран: там рак является прежде всего болезнью пожилых. В США средний возраст граждан, которым поставлен такой диагноз, составляет 66 лет. А умирают американцы от этой болезни (если опять-таки взять средние цифры) в 73 года. Важно подчеркнуть, что в Штатах каждый второй печальный онкологический финал происходит в глубокой старости: около трети смертей — между 75 и 84 годами, еще 15% — в 85 лет и старше (данные взяты с сайта Surveillance, Epidemiology and End Results (SEER); Cancer Statistics Review).

Гибель от рака в трудоспособном (по российским меркам) возрасте составляет в Америке лишь 16%, в России — более 25. Отстаем, да еще как! Тем не менее главный онколог Минздрава недавно с гордостью рапортовал: «Смертность от онкологических заболеваний снизилась за девять месяцев на 1,6%». Достижение? Да это капля в море!

Как лечимся? Дешево и сердито

Ахиллесова пята нашей медицины — недоступность современных медикаментов для сотен тысяч больных раком и плохие условия лечения в стационарах. Сначала о лекарствах. С обеспечением высокоэффективными дорогими препаратами в России всегда было непросто, но нынче трудности, по мнению онкологов, с которыми я разговаривал, усилились многократно. Сокрушительный удар по онкологическим службам и больным нанесли депутаты Госдумы, принявшие печально известный закон № 94-ФЗ, работники Федеральной антимонопольной службы (ФАС), многие другие чиновники, причастные к этой сфере.

Казалось бы, когда принимали закон, последующие дополнения и разъяснения к нему, руководствовались благими целями: развивать здоровую конкуренцию, снижать цены: Но, как у нас часто бывает, хорошие идеи обернулись проблемами.

Закон № 94-ФЗ («О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд») обязывает все бюджетные медицинские учреждения закупать лекарства на открытых аукционах, проводимых в электронной форме. Разъясняя закон, чиновники особо подчеркивали принципиальный момент: на аукционах должны быть представлены не торговые названия препаратов, а название главного действующего вещества, заложенного в таблетки или раствор. Это вещество может входить в состав десятков, а то и сотен медикаментов, выпускаемых фирмами под разными названиями. Аргумент ФАС: «Во всем мире препараты, имеющие одинаковое международное непатентованное название (МНН), считаются взаимозаменяемыми». Из этого следует, что на торги надо выставлять именно МНН. И тогда не играют роли бренд, популярность, раскрученная по каким-то препаратам реклама, остается единственный критерий — цена.

Вроде логично, но есть закавыка. Не знаю, как во всем мире, а вот у нас: В России довольно просто организовать в каком-нибудь сибирском поселке выпуск дженериков — лекарств, которые, строго говоря, как бы воспроизводят оригинальные препараты и могут отличаться лишь составом вспомогательных веществ. Так по крайней мере должно быть. Но что действительно заложено в воспроизведенном лекарстве, сколько активного вещества, какие вспомогательные компоненты, врачи не знают. А зарегистрировать такой дженерик — не проблема, теперь у нас почему-то даже не требуется полного цикла клинических испытаний. Есть деньги — вопрос будет решен без лишних бумаг и в кратчайшие сроки.

Так появляются дешевые лекарства (не только в онкологии), которые вроде бы эквивалентны оригиналу, однако лечебный эффект у них существенно ниже, а то и вовсе нулевой. Возьмем прекрасно зарекомендовавший себя во всем мире немецкий препарат, он стоит 6500 рублей, и для сравнения — дженерик, изготовленный в России: 540 рублей. В 12 раз дешевле! Прямая выгода? Но поликлиники, больницы хотят приобрести именно немецкое лекарство. Думаю, причина понятна. Сделать это, однако, трудно: на торгах побеждает дешевый препарат.

В онкологии это стало большой проблемой. На аукционах качество медикаментов практически не учитывается — покупай что дешевле. Но невозможно давать сомнительные препараты раковому больному, риск колоссальный. А мнения докторов никто не спрашивает… Конечно, надо бороться с коррупцией, возможностью подкупа со стороны фармацевтических фирм, но нельзя выливать из ванны вместе с водой ребенка.

Возмущение создавшимся положением не так давно пуб-лично высказал главный онколог Москвы, один из авторитетнейших специалистов, главный врач 62-й онкологической больницы (одной из немногих, которую в интернете не ругают, а хвалят) профессор Анатолий Махсон. Ему, встроенному в систему, по неписаным правилам вроде бы не полагается критиковать принятые наверху решения. Но принципиальный и глубоко порядочный Анатолий Нахимович, для которого помощь больным является делом всей жизни, не может молчать. Он убежден: невозможно изготовить лекарство-эквивалент, которое будет так же эффективно, как оригинал, но в 10 раз дешевле.

Для настоящих врачей самое тяжелое — когда угасающий больной говорит, что от дешевого препарата ему становится только хуже, а заменить лекарство, способное продлить жизнь, онколог не в состоянии. Многим сегодня ясно: требуется изменить нелепую практику. И сделать это надо быстро — раковые больные ждать не могут.

Полоса препятствий усложняется

Вообще к больным гражданам у многих наших должностных лиц сострадания нет. Вот свежий пример. 24 января 2012 года руководитель департамента здравоохранения Москвы Леонид Печатников подписал приказ № 48, изменяющий порядок получения пациентами онкологических лекарств. До 24 января было так: больному выписывали лекарство в районной поликлинике, он спускался на первый этаж в аптечный киоск, получал там препарат, возвращался в онкологический кабинет, где ему делали укол. Удобно, без нервов и хлопот. Но кому-то это показалось слишком просто.

Теперь все по другому. Получив рецепт в своей поликлинике, тяжело больной человек или его родственник должен ехать в другой район Москвы, в онкодиспансер на Бауманской улице (сначала на троллейбусе, потом на метро, причем с пересадкой). Там, на Бауманской, выдадут по рецепту медикаменты. А уж завтра (за один день все не успеть) — снова в свою поликлинику. Новый порядок принят, понятно, «в целях улучшения обеспечения, усиления контроля» и «облегчения». Да уж, ничего не скажешь, облегчили.

Многим больным стали недоступны обезболивающие препараты, содержащие морфий. Во-первых, их просто не хватает. А во-вторых, создана такая сложно-изощренная система, которая максимально затрудняет выдачу безнадежным пациентам обезболивающих препаратов. Борьба с наркотиками жестоким эхом отозвалась в здравоохранении. Многие тысячи россиян, у которых нет энергичных родственников, достающих заветные медикаменты из-под земли, обречены умирать в муках.

В середине 1980-х к моей маме, у которой был неоперабельный рак, утром и вечером приходила сестра и делала уколы морфия. В том числе и в субботу, и в воскресные дни. Сегодня такое невозможно и представить. Правда, у богатых выход есть: больного отправляют лечиться и умирать за границу. А что делать обычным россиянам? Люди со скромными доходами лишены возможности лечиться современными препаратами. Исследование, проведенное Королевским университетом Швеции, показало, что, например, доступ россиянок к трастузумабу, одному из наиболее эффективных средств для лечения рака груди, в 20 раз меньше, чем во Франции и в 17 — чем в Англии.

Льготные лекарства для больных раком время от времени вообще исчезают из аптек то в одном регионе, то в другом. В очередной раз это произошло в начале нынешнего года. Многие пациенты остались без лекарств даже в Москве. Чиновники от медицины в свое оправдание рассказывали что-то про изменения условий закупок, про временные трудности. Но, думается, основная причина в другом — мало выделяется денег в России на медикаменты. Особенно это актуально для небольших, средних городов и в целом для российской глубинки.

В 2010-м, по оценкам (Минздрав многие цифры не публикует), из всех федеральных и региональных источников израсходовано на закупку онкологических лекарств 23–24 млрд рублей. В среднем 4 евро на душу населения. А, например, во Франции этот показатель превышает 20 евро. Специалисты считают, что и в России требуется на приобретение противоопухолевых препаратов не менее 120 млрд рублей ежегодно. Стало быть, недофинансирование у нас — около 100 млрд рублей. И при этом еще сокращать ассигнования?

«Мы говорим родственникам, что неплохо было бы использовать такие-то дорогостоящие препараты, — поделился со мной доктор одной из провинциальных больниц. — Но если денег у семьи нет (и наши квоты кончились), то просто успокаиваем: мол, и дешевые препараты помогают. А больные, которые могли бы прожить еще пять-семь лет, просто теряют свой шанс:»

Такова жестокая правда. Позитивные примеры по оказанию помощи онкобольным есть. Но потребность в ней неизмеримо выше.

«Ждите приема... Ждите приема...»

Министр Голикова в прошлогоднем отчетном докладе огорченно сетовала: «Всего лишь 47% онкологических больных выявлены на 1-2-й стадиях заболевания. Остальные, к сожалению, выявлены на 3-4-й стадиях: Профилактическое направление развивается очень медленно. Число посещений амбулаторно-поликлинических подразделений, несмотря на значительные средства, вложенные в развитие первичной медицинской помощи, практически не увеличилось». Министр как будто не знает причину. А, собственно, чему удивляться, если попасть на прием к онкологу нелегко даже здоровому человеку, а уж больному...

Моему приятелю потребовалась консультация районного онколога. Отправился в поликлинику по месту жительства в центре Москвы, считающуюся одной из лучших в столице. В отделении онкологии небольшой зал, где ожидали приема больные, забит до отказа. Насчитал 17 человек. Очередь двигалась медленно. Прошло почти три часа, прежде чем он попал наконец в заветный кабинет. И это типичная картина для Москвы.

В упомянутой московской поликлинике, как выяснилось, у онколога вдвое больше диспансерных пациентов, чем предписано приказом Мин-здрава № 944н: не 500, а почти тысяча. И больные, многим из которых осталось жить с гулькин нос, томятся в тягостных, изнурительных очередях.

Но самые большие мытарства начинаются, когда поставлен страшный диаг-ноз. Ужасающие условия во многих онкологических стационарах страны стали, увы, обычным делом. Душные палаты, единственный туалет на этаже, бесконечные поборы… Участники интернет-форумов рассказывают беспощадную правду о российских раковых корпусах. «Все время надо платить. Сколько потратили — уже сбились со счета, более миллиона точно. Пашем на нескольких работах». «Моя знакомая, чтобы лечить рак у мужа, продала квартиру и дачу». «Если нет денег, заворачивайся в простыню и ползи на кладбище».

Я прочитал в интернете более полутысячи жалоб. Порой комок подступал к горлу. А каково тем, кто попал в эту безжалостную мясорубку?

Где новые технологии?

Для диагностики и лечения рака требуются современные технологии. И их используют в лучших клиниках Москвы, Питера. Однако во многих других больницах до современного уровня, увы, еще далеко. Вот, скажем, использование методов ядерной медицины. В США диагностические радионуклидные исследования проводятся в среднем 40 больным на тысячу в год, в Японии — 25 пациентам, в России — только 10. В нашей стране, по оценкам, 30 тысяч человек в год нуждаются в высокотехнологичных радиохирургических вмешательствах. Таких операций было в 2009-м только 700...

Вот данные Всемирной организации здравоохранения. Эксперты ВОЗ изучили ситуацию в 40 странах Европы. И выяснилось: по уровню смертности от рака в возрасте 25 — 64 лет Россия занимает предпоследнее, 39-е место среди мужчин (хуже ситуация только в Венгрии) и 32-е — среди женщин. Цена этого отставания — десятки тысяч ежегодно умирающих граждан, которых можно было спасти.

В Финляндии, Швейцарии, Швеции продолжительность жизни — свыше 80 лет, на 11–13 лет выше, чем в России. Соответственно, в странах с долгожителями по идее больше должно быть и скончавшихся от онкологических заболеваний (в расчете на 100 тысяч населения). А на самом деле все наоборот: в Финляндии, Швейцарии и Швеции умирают от рака менее 150 человек в расчете на 100 тысяч населения, в России — 203.

Каждую минуту в России врачи ставят кому-то диаг-ноз «рак». Всего у нас сегодня 2,8 млн онкологических больных. И каждые две минуты страшная болезнь забирает одного жителя. Конечно, можно упрекнуть россиян: мало занимаетесь своим здоровьем, не проходите диспансеризацию. Это правда. Но, объективно говоря, в высокой смертности от рака вина не только граждан. Здесь очевидна ущербность российской системы здравоохранения.

http://www.trud.ru/article/13-03-2012/2 ... rontu.html

_________________
Prius quam incipias, consulto opus est (Прежде чем начать, обдумай)

http://icancer.ru/news/?year=2012&month=1&day=20

Противораковая терапия делает рак более агрессивным и смертельно опасным
Недавнее исследование группы ученых из университета штата Алабамы обещает стать новым словом в лечение раковых опухолей. Химиотерапия и облучение в качестве методик терапии одного из наиболее смертоносных заболеваний современности параллельно являются опасными для человеческого организма в целом – этот факт сегодня уже никого не удивляет. Однако вот, что удалось выяснить недавно ученым из США – оказывается противораковая терапия, уничтожает не только опухоль, но и защитные механизмы нашего тела, в результате чего даже мертвые клетки рака получают возможность распространяться по всему телу – процесс, известный как метастазирование. Злокачественную опухоль традиционно окружает особая разновидность клеток – перицитов, которые, по мнению ученых, представляют собой основной барьер, выставляемый организмом на пути роста и распространения рака. Уничтожение этого барьера, а именно к этому приводит большая часть существующих методик лечения, делают развитие болезни не только более агрессивным, но и существенно снижает шансы пациента на выживание – заключают исследователи. Ученые проводили исследование на крысах. Животных, больных раком молочной железы, разделили на две контрольные группы – в первой в результате различного медикаментозного и иного противоракового воздействие количество перицитов было снижено на 60% в сравнении с нормальным уровнем. В результате в течение последующих 25 дней было отмечено, что животные, получившие удар по уровню перицитов были в три раза более подвержены сверхактивному распространению опухоли, которая практически во всех случаях активно пускала метастазы. Во второй группе было зарегистрировано 30% сокращение объемов опухоли, что, по словам самих ученых, было довольно естественным, поскольку каждому животному опухоль была имплантировано искусственно. Таким образом, справедливо можно предположить, что естественная защита организма против рака сегодня является более эффективной, чем практически все существующие методики лечения. Однако не стоит делать поспешных выводов о необходимости отказа от всех существующих методик терапии раковых заболеваний – это было бы в корне неверно. Суть нового исследования заключается в том, что поддержка уровня перицитов на оптимальном уровне в процессе лечения позволит добиться результатов в плане лечения рака, о которых медицина мечтает вот уже не одна десятилетие. Medlinks.ru
_________________

http://www.newsland.ru/news/detail/id/915625/

Дженерики завоёвывают популярность вытесняя бренды
Вчера в 16:10www.forum-orion.com3091223
Теги: здоровье, медицина, лекарства

Многие фармацевты сходятся во мнении, что оригинальный препарат — это оригинал, а дженерик — это его копия, которая не обладает идентичными свойствами оригинала. Однако, как показывает практика, дженерики становятся более популярными и востребованными, чем оригинал, благодаря более доступной цене. Насколько они способны заместить оригинал?

Истечение срока действия патентов на ряд распространенных лекарственных средств оценивается в 150 млн. долларов США в период 2010–2017гг. Это открывает новые возможности для производителей дженериков.

Чтобы подстраховаться, все фармацевтические бренды стараются защитить свои права изготовителя, используя при этом всевозможные методы, и самым популярным и надежным среди способов является юридический экземпляр, который предоставляет патентное право. В данном документе оговаривается условие, согласно которому воспроизводство медицинских препаратов с использованием разработанной формулы оригинала может быть запрещено в течение нескольких лет. В разных странах этот показатель различен, и может достигать 20 лет.

Распространение хронических заболеваний, появление новых болезней и общее старение населения — вот основные причины, обусловившие все возрастающее давление на государственные структуры в плане ограничения стоимости препаратов и снижения расходов на здравоохранение.

Согласно прогнозам ближайшие годы будут ознаменованы значительным ростом глобального рынка фармацевтических препаратов-дженериков. Причина этого — истечение срока действия патентов на несколько распространенных лекарственных препаратов, а также усилия ряда государственных структур и медицинских учреждений, направленные на снижение стоимости лекарств. При этом следует ожидать сдвига баланса расходов на здравоохранение и прибыли от продаж с развитых рынков в сторону развивающихся, к числу которых относятся рынки Бразилии, Индии, Китая, России, Турции и Южной Кореи. Это страны имеют огромный, еще не освоенный потенциал.

Новое исследование компании Frost & Sullivan (международная консалтинговая компания) "Анализ мирового рынка дженериков" ("Generic Pharmaceuticals Market — A Global Analysis"), показало, что в 2010г. совокупный доход от реализации лекарственных препаратов составил 123,85 млрд. долларов США, а к 2017г. ожидается, что он достигнет 231 млрд. долларов США. Совокупные темпы годового роста (CAGR) будут составлять 9,29% в период 2011–2018гг. Данное исследование охватывает рынок США, а также стран Европы (Великобритания, Германия, Испания, Италия, Франция) и Азии (Индия, Китай).

"В период между 2010 и 2017гг. истекает срок действия патентов на несколько распространенных лекарств стоимостью 150 млрд. долларов США, что вызовет рост глобального рынка фармацевтических препаратов-дженериков, — отмечает аналитик Frost & Sullivan. — Кроме того, мы наблюдаем тенденцию сдвига в сторону областей с меньшим уровнем конкуренции, но высоким уровнем коммерческой привлекательности, таких как производство сложных дженериков, специальных дженериков и биоаналогов".

Ведущие глобальные производители дженериков активно заключают стратегические союзы с известными фармацевтическими компаниями. Их цель — получить маркетинговые права и исключительные разрешения на производство непатентованных версий таких популярных марок, как, например, LIPITOR, Cozaar и Crestor и другие. Лидеры рынка, такие как Teva, Sandoz и Mylan, уделяют все больше внимания биоаналогам, поскольку работа в этом сегменте обеспечивает конкурентные преимущества и возможность получать огромную прибыль благодаря высокой марже.
Вместе с тем, рост рынка дженериков может быть ограничен более строгими государственными мерами в плане регулирования фармацевтической отрасли и ограничения цен. Это может повлечь снижение маржи для производителей дженериков.

По мере увеличения конкуренции производителям дженериков придется с большей осторожностью выбирать продуктовые сегменты и время вывода лекарств на рынок.

"Крупным международным производителям дженериков будет целесообразнее фокусироваться на продуктах, имеющих технологически сложные рецептуры, требующих значительной нормативной поддержки или использующих сравнительно редкие активные фармацевтические ингредиенты, — советует аналитик Frost & Sullivan. — Компаниям небольшого и среднего размера следует сосредоточиться на продуктах с относительно высокой маржей".

В странах, где система патентной защиты достаточно хорошо развита, потребители могут сначала приобрести препарат-оригинал, а потом, спустя определенный отрезок времени, на рынке медицинских средств появится препарат-дженерик, который априори будет пользоваться еще большей популярностью, чем бренд (благодаря более низкой цене).

Показатели статистики говорят о том, что в РФ процент дженериков достигает 95%, в других странах данных показатель значительно меньше. К примеру, в Великобритании — не более 50%, в Японии и Германии — 30%, в США — менее 15%. Все это говорит о том, что заоблачная цена оригинальных препаратов для нашего здравоохранения неподъемна. Но дело даже не в этом. Были бы дженерики хорошего качества…
Источник: forum-orion.com



Добавить комментарий
Поделит

Академические исследования в онкологии теряют доверие

За десять лет руководства отделом онкологических заболеваний компании Amgen, Inc. Гленн Бигли (C. Glenn Begley) лично отобрал 53 «эпохальные» публикации из самых авторитетных журналов, авторами которых были сотрудники самых уважаемых лабораторий. Отобрал для того, чтобы попытаться воспроизвести. В Amgen считают нужным лишний раз перепроверить представленные результаты, прежде чем вкладывать деньги в очередной многообещающий проект по разработке очередного антиракового препарата.

И вот итог: 47 из 53 опубликованных результатов были невоспроизводимы. Г-н Бигли прокомментировал это в статье, появившейся в журнале Nature (см. также комментарий редактора).

По словам учёного, который теперь служит старшим вице-президентом биотехнологической компании TetraLogic (также разрабатывающей противораковые лекарства), это был настоящий шок. Как раз те самые исследования, на которые полагается вся фармацевтическая индустрия, стараясь определить себе новые цели, на поверку оказываются пустышкой.

Неспособность одержать победу в антираковой войне мы всё время объясняем самыми разными причинами, начиная с использования мышиных моделей, которые нерелевантны по отношению к человеческой онкологии, и заканчивая не желающими рисковать ведомствами и организациями, финансирующими фундаментальные исследования. И вот, кажется, появился настоящий подозреваемый: слишком много фундаментальных научных открытий, которые, как мы считали, должны были привести к созданию новых лекарств, являются ошибочными.

Слова г-на Бигли эхом звучат в отчёте, подготовленном специалистами Bayer AG в прошлом году. Вот его главная мысль: хотя ни одну из научных групп, чьи данные проверялись компанией, нельзя обвинить в фальсификации результатов, воспроизвести последние также не получается.

Гленн Бигли, как и его коллеги из Bayer, очень обеспокоен тем, что этот феномен — дитя перекошенной системы поощрений, которые совершенно необходимо демонстрировать в своём резюме либо для получения дальнейшего финансирования, либо для продвижения по карьерной лестнице.

Джордж Робертсон из Университета Новой Шотландии (Канада), работая в компании Merck, в группе, занимающейся нейродегенеративными заболеваниями, с сожалением констатирует, что описанная ситуация не является уникальным явлением. Ему тоже снова и снова приходилось сталкиваться с академическими исследованиями, которые не выдерживали проверок. Ставшее уже обычным явление буквально сводит с ума фармацевтов, пытающихся дать жизнь хоть каким-нибудь из этих «поворотных» результатов... А в итоге, по мнению г-на Робертсона, выходит то, что одной из причин того коллапса фармацевтической и биотехнологической промышленностей, который мы сегодня наблюдаем, как раз является академическая наука, неспособная предоставлять достоверные результаты.

Верите или нет, но за последние двадцать (!) лет лишь однажды, после открытия препаратов Gleeveс и Herceptin, удалось нащупать многообещающий путь в разработке противораковых средств. Gleevec, средство для борьбы с лейкемией производства компании Novartis, позволяет переводить пациентов с прогнозом в 6–12 месяцев в группу хронических больных, обещая им 10–15 лет спокойной жизни. Herceptin, моноклональное антитело производства Genentech, успешно применяемое в комплексной химиотерапии метастазирующего рака молочной железы, улучшает прогноз, резко повышает выживаемость, вполовину снижает риск ремиссии.

В обоих случаях вначале были открыты генетические изменения, которые превращали нормальные клетки в злокачественные, и уже эти результаты позволили впоследствии разработать молекулы (Gleevec — малая молекула, Herceptin — огромный белок) под конкретные цели. Подход породил взрывное количество сообщений о других потенциальных «целях», которые нуждаются в своих «гливиках». Вот на этом-то этапе Amgen и попыталась воспроизвести результаты нескольких свежих публикаций, прежде чем запускать препараты в разработку.

Специалисты из компании Bayer оказались даже менее успешны в своих проверках, чем их коллеги из Amgen; о наболевшем они поделились в статье «Believe it or not», вышедшей в 2011 году. Они дотошно проанализировали состояние дел в своих исследовательских проектах, которые основывались на «волнующих данных» фундаментальных работ, опубликованных академическими группами (в них компания уже успела вложить деньги; Amgen же хватило ума сначала перепроверить, прежде чем вкладываться). К сожалению, оказалось, что очень часто ключевые результаты невозможно воспроизвести. Так, из 47 онкологических проектов, запущенных Bayer к 2011 году, лишь менее четверти могли повторить уже предъявленные миру результаты. И это несмотря на старания 3–4 специалистов, занятых исключительно копированием опубликованных данных (в американской академической науке подавляющее большинство результатов — следствие усилий одного человека, аспиранта или молодого учёного, проходящего стажировку; иногда усилия аспиранта и молодого учёного суммируются).

Итак, Bayer и Amgen, увы, подтвердили печальный вывод, который делают в своей статье Глен Бигли и Ли Эллис из Онкологического центра М. Д. Андерсена: престиж журнала уж точно не является гарантией высокого качества публикации.

Всякий раз, когда «репликационная команда» Amgen (а это около 100 учёных) сталкивалась с невопроизводимостью журнальных данных, перепроверяющие пытались контактировать с авторами. Некоторые откликались: предоставляли собственные «сырые» материалы, продукты синтеза, антитела и пр., использовавшиеся в оригинальном исследовании, и даже старались лично участвовать в работе компании. Другие требовали от Amgen специального договора о неразглашении, прежде чем соглашались каким-либо образом обсудить возникшие проблемы. Но, как заметил г-н Бигли, подобный договор, от подписания которого компания постоянно отказывалась, не позволил бы ей открыто рассказать о том, какие именно из опубликованных результатов — а многие статьи набрали очень высокий индекс цитирования — являются, мягко говоря, очевидно ошибочными. Но самый распространённый ответ на претензии был таким: «Вы всё неправильно делаете».

Но не будем с пониманием кивать головой, давая понять, что мы-то знаем, почему и вторые, и третьи отказываются от сотрудничества. На самом деле, как замечает Фил Шарп, онколог и биолог, лауреат Нобелевской премии, профессор Массачусетского технологического института (США), если вдуматься, онкология — чертовски сложная область научных изысканий, где результат даже самых строгих исследований может воспроизводиться только в определённых условиях. Г-н Шарп объясняет, что раковая клетка может вести себя очень по-разному уже при небольшом изменении внешних условий, и, по его мнению, большинство флуктуирующих результатов появляются именно по этой причине.

Тем не менее другие учёные с беспокойством полагают, что ужасающую статистику невоспроизводимых результатов наилучшим образом объясняют куда более простые вещи. Так, например, сражаясь с невозможностью воспроизвести очередную публикацию, Гленн Бигли встретился за завтраком (во время конференции) с руководителем группы, опубликовавшей те самые результаты. Г-н Бигли не постеснялся заметить, что его сотрудники пятьдесят раз пытались воспроизвести работу, и всё без толку. На что собеседник, не моргнув глазом, ответил: «Нам повезло больше, положительный результат удалось зафиксировать всего после шести попыток — правда, только однажды, но, поскольку это выглядело здорово, мы всё же решили сообщить о нём в статье» (конечно же, опустив некоторые «незначительные» подробности о волатильности данных)... Печальная складывается ситуация. Подобные публикации, посвящённые единственному «выборочному» результату, и есть основная причина того, что научная литература оказывается густо приправленной горьким перцем «некорректных» данных. Кроме того, надо понимать, что каждый исследователь, посвящающий себя какой-то проблеме, всегда интерпретирует неоднозначные результаты в свою пользу.

И в качестве эпилога. На прошлой неделе на заседании комитета американской Национальной академии наук всплыли не менее удручающие цифры в целом по научной отрасли. Так, сообщалось, что за последние десять лет число отозванных научных статей увеличилось более чем в десять раз, в то время как количество журнальных публикаций возросло лишь на 44%. (Ну вот, в одном предложении нам предлагается сравнить несравнимые «разы» и «проценты» и в обоих случаях без информации о базовой величине. Стыдно, товарищи учёные!) Одной из причин создавшегося положения предложено считать гиперконкурентную академическую среду, которая поощряет «плохую» науку и даже подтасовки результатов: слишком много исследователей конкурируют за постоянно уменьшающееся финансирование. Самым гарантированным методом получения очередного гранта или предложения о работе считается публикация результатов в наиболее рейтинговых журналах, что порождает в учёных нездоровое стремление к сенсации даже там, где её нет, а иногда доводит и до мошенничества. Представители комитета решились прямо указать на то, что сложившаяся система поощрений в академической науке демотивирует учёных к проверке того, не явилось ли их открытие следствием случайности. Не говоря уже о проверке чужих результатов и открытий. Не далее как в конце 1990-х самым перспективным целям для противораковых препаратов посвящалось от 100 до 200 публикаций. Теперь же — менее полудюжины (в среднем).

Как заметил Кен Кайтин, директор Центра разработки лекарственных средств при Университете Тафтса (США), если вы в состоянии написать и опубликовать статью, то не будете даже задумываться о воспроизводимости. Вы можете сделать одно наблюдение и перейти к написанию статьи. Нет абсолютно никаких стимулов, способных побудить исследователя доказывать самому себе, что он не ошибается.

Подготовлено по материалам Рейтер.

http://science.compulenta.ru/670419/

_________________
Prius quam incipias, consulto opus est (Прежде чем начать, обдумай)

И вот итог: 47 из 53 опубликованных результатов были невоспроизводимы. Г-н Бигли прокомментировал это в статье, появившейся в журнале Nature (см. также комментарий редактора).

sabbath, с этим сообщением трудно не согласиться.
Некоторые статьи выглядят не логично и без проверки, и ломаешь голову почему статья противоречит некоторым принципам и какие из них правда.
Но то что фарм компании белые и пушистые тоже не вериться.
То что они накосячили со статистикой клинических исследований тоже сомнений не вызывает. Просто их повторить дорого.
Это хорошие новости, уже стали лавры делить чья заслуга - что нет лекарства от рака.
Novartis потенциально не учел патент американцев на цвитеррионы пиперазина и до них доберуться.
.......
Никому верить нельзя, мне можно

Лариса,Вы оптимист и это хорошо.
Я тоже читал такие статьи.Разные года исследований.И все они заканчивались одинаковой фразой: нужны дополнительные исследования.А далее молчок .Нет продолжения.Это всегда удивляло.

Рак хорошо поддаётся лечению если его никогда небыло

Фармкомпании хотя бы хоть в какой-то мере отвечают за свою деятельность - известны случаи, когда адвокаты предъявляли многомиллиардные коллективные иски в случае отдалённых непредвиденных последствий, буквально разоряя ответчика. Конечно, в этом смысле с онкологией работать удобнее, чем, скажем, с ожирением или с обезболивающими, т.к. редко кто до этих отдалённых последствий доживает.

Ну и ещё: фармкомпании тратят на исследования собственные деньги, а исследования, которыми занимаются все, кому не лень, спонсируются государством и частными инвесторами, т.е. на халяву. А это - огромный стимул для всяческих подтасовок и высасывания "сенсаций" из пальца.

_________________
Prius quam incipias, consulto opus est (Прежде чем начать, обдумай)

Как раз в онкологии фарм компании не несут никакой ответственности.
Химиотерапия не предполагает излечения и не предполагает никакой ответственности.
Сейчас все протоколы пишутся только западными в основном американскими компаниями и все онкологи обязаны их соблюдать, глупо обвинять врачей что не лечат рак, они исполняют инструкции. Тот кто имеет финансовый интерес и является главным подозреваемым.
Фарм компании тратят свои деньги не для того что бы вылечить, а для получения прибыли, а это две большие разницы.
...........
Взять пресловутое Сколково, они дадут деньги на разработку препарата только если прибыль от продаж будет не меньше 200 миллионов.

Самоизлечение от рака

Джону Матцке лишь исполнилось 30 лет, когда врачи сказали, что ему осталось жить всего полтора года! В это трудно было поверить, поскольку Джон являл собой образец мужской красоты и здоровья. Высокий, широкоплечий, он был заядлым футболистом, защищая ворота команды колледжа, где изучал геологию, пользовался большим успехом у женщин и нашел среди них свою будущую жену Лин. В 1973 году Матцке и Лин, закончив колледж, решили резко изменить свой образ жизни и перебрались в штат Висконсин, где приобрели ферму и стали выращивать овощи.

Зловещий диагноз

Но в 1974 году, через несколько недель после рождения у супругов первенца, Джон обнаружил у себя под мышкой некое утолщение. Биопсия опухоли подтвердила самые мрачные опасения: злокачественная меланома, наиболее опасная форма кожного рака! Подобные утолщения появились и в других местах тела Джона. Их удаляли хирургическим путем, но к 1984 году метастазы проникли в легкие пострадавшего! Он обратился за помощью к онкологу Джозефу Ф. Доннеллу. Врач решил немедленно провести обследование и приступить к процедуре лечения, но предупредил, что по статистике только половина раковых больных с метастазами в легких выживает после операции полтора года.

В борьбу с недугом вступает сам больной

Джон Матцке решил сам побороться с обрушившейся на него бедой и для этого выработал своеобразную систему оздоровления. Система предусматривала пешие прогулки по горной местности, здоровое питание и... медитации! Кроме того, больной регулярно убеждал себя в неизбежности полного выздоровления и постоянно внушал себе картины сражения иммунных клеток с раковыми клетками. Через месяц больной снова появился у лечащего доктора, который после тщательной рентгеноскопии груди пациента не обнаружил у него никаких признаков онкологии! Врачи назвали этот случай медицинским чудом, поскольку больной, которому медицина отводила всего полтора года жизни, прожил 18 лет! И, хотя рак все-таки отнял у Джона жизнь 8 ноября 1991 года (метастазы проникли в мозг), факт остается фактом: метастазы в легких излечились сами собой!

Белые кольца

Случаи самоизлечения от рака чрезвычайно редки. По одним данным, выздоравливает один пациент из ста тысяч, по другим - один из 60 тысяч.

И хотя во многих ситуациях статистика искажается ошибочными диагнозами или неизвестными методами лечения, подлинные случаи самоизлечения от рака все-таки регистрируются. А от этой болезни ежегодно умирают только в Соединенных Штатах полмиллиона человек!

Хотя исследователи и утверждают, что на примере одного больного нельзя делать далеко идущие выводы, все же прецедент Джона Матцке заставляет задуматься о роли иммунной (защитной) системы в процессе самооздоровления организма. У этого пациента, в течение месяца придерживавшегося собственного режима жизни, вокруг злокачественных утолщений возникали кольца белого цвета! По мнению врачей, эти кольца свидетельствовали об активизации иммунной системы, уничтожающей меланоциты - пигментные клетки в кожном покрове, ответственные за развитие злокачественных опухолей. Возник вопрос, длительное время не дающий покоя медикам: что именно заставляет иммунную систему включаться в борьбу? И как иммунные клетки опознают «вражеские» клетки, не уничтожая «дружеских»?

Защитные инфекции?

Первым пытался разгадать тайну самооздоровления от рака в XIX веке американский хирург Уильям Коли. Интерес к этой проблеме у него возник после гибели от саркомы 17-летней Бесси Дашьели. Девушка пришла к хирургу с распухшей правой рукой. Биопсия выявила у нее саркому и, желая сохранить жизнь пациентке, Уильям Коли ампутировал ей правую руку ниже локтя. Но несмотря на все его усилия жизнь девушке сохранить не удалось, поскольку рак уже распространился по всему ее телу. Она умерла через три месяца после операции.

Потрясенный смертью юной пациентки Коли бросился в медицинские архивы для изучения случаев заболевания саркомой и установил, что, как бывало не раз, раковые больные, страдавшие тяжелыми инфекционными заболеваниями, быстро выздоравливали от рака! Это навело медиков на мысль специально заражать раковых больных такими болезнями, как сифилис, гангрена и «антонов огонь» (тяжелое кожное заболевание). К сожалению, некоторые больные погибали, но не от рака, а от привитых им инфекционных заболеваний!

Сигнальные молекулы

Как выяснилось, несколько десятков иммунных клеток у ракового больного высвобождают от 50 до 100 так называемых сигнальных молекул, «сообщающих» другим клеткам, что им нужно делать и в какой момент.

А изменение поведения одной клетки или сигнальной молекулы влияет на состояние всей системы. Сложность и непредсказуемость этих взаимодействий крайне затрудняет лечение онкологических заболеваний.

Кроме того, раковые клетки маскируются под сгустки тромбоцитов, движущиеся в кровотоке. Поскольку иммунная система обычно оберегает собственные тромбоциты, этот камуфляж позволяет раковым клеткам перемещаться по всему телу больного. Однако его внутренние защитные механизмы предотвращают развитие рака. Клетки организма больного опознают нарушение баланса и обретают способность к самоуничтожению.

Взаимодействие тела и духа

Многие специалисты убеждены, что в развитии раковых заболеваний и в их излечении важную роль играет психоэмоциональное состояние больного. Социологу Алисе Эпштейн в 1985 году был поставлен диагноз рак левой почки и речь шла о ее удалении. Через месяц после этой операции рак распространился на легкие. По словам врачей, жить больной оставалось два-три месяца. Женщина решила обратиться к психотерапии. После шести недель лечения у психотерапевта опухоли в ее легких стали уменьшаться и через год исчезли без следа! Это было 22 года назад и теперь больная совершенно здорова, хотя недавно отметила свое 80-летие!


Врач-онколог Джозеф Доннелл встретил в своей практике одного больного с метастазами в толстой кишке. Ему оставалось жить максимум полгода.

Перепуганный больной сразу же начал отсчитывать оставшиеся недели на календаре своих ручных часов. Однажды ночью календарь сам собой начал щелкать и остановился на полугодовой отметке! Больного госпитализировали в состоянии крайнего стресса. Пациент все-таки пережил эту ночь и, к бесконечному изумлению врачей, прожил еще 14 лет! И все эти годы он продолжал отсчитывать месяцы и годы до самой своей кончины от воспаления легких.

Многие врачи-онкологи согласны с тем, что состояние духа больного благотворно влияет на процесс выздоровления. Стрессы же и страхи могут ослабить функционирование иммунной системы за счет сокращения количества клеток-убийц, поражающих раковые клетки. Этими проблемами занимается новая наука - психоневроиммунология. По ее данным, в частности, среди мужчин и женщин, потерявших в течение месяца своих супругов, риск смертей возрастает более чем в полтора раза!

Раннее самоизлечение

Если случаи позднего самоизлечения больных от рака встречаются в медицине очень редко, то раннее самоизлечение (когда рак обнаруживается в микроскоп) может стать обычным делом. Как ни странно, такой поворот событий настораживает некоторых медиков.
Казалось бы, чем раньше поставлен диагноз, тем больше шансов у врачей вылечить больного. Однако на самом деле такой диагноз в онкологии может больше навредить больному, чем помочь. А дело в том, что многие формы рака вообще никогда себя не проявляют, и лечебное вмешательство (например, хирургическое) может сыграть роль спускового механизма, включающего в действие губительные процессы. К таким «дремлющим» формам рака медики относят рак простаты, груди, некоторые формы меланомы и нейробластому (подростковый рак http://ynik.info/2009/05/28/samoizlechenie_ot_raka.html

_________________
с возврашением я рад всем

ГЕРАСИМОВ, надо бы эту статью продублировать здесь:

http://onkologia.maxbb.ru/topic43.html

_________________
Prius quam incipias, consulto opus est (Прежде чем начать, обдумай)

Есть такое дело...
иногда люди живут и не знают что у них меланома на коже так и доживают до глубокой старости..

У меня есть знакомая которой ещё 30 лет назад в онко диспансере сказали немедленно удалить родинку на груди,типа она злокачественная.. она тогда мне об этом и рассказывала .. жива до сих пор я спрашивал про родинку, как была так она и есть за 30 лет то чернела потом взяла и стала розовой и больше не беспокоит .
а удалили бы и возможно кони двинула бы.

Здесь вот и лазейка.. нужно не беречь себя от наоборот стараться чаше заболевать
вирусными инфекциями..Получаеться что случайный сифилис может помочь побороть рак.

_________________
с возврашением я рад всем

Еще раз и подтверждается русская пословица ,не буди лихо пока оно тихо.

_________________
с возврашением я рад всем